Товарищи, не слушайте меня!
Я здесь никто, и должность, не судья.
Пишу, пашу, бетона замешу.
Бывает, идиотов причешу...

Но не до смерти, это не смешно
Мочить пиитов - это же грешно?
Пусть местечковых графоманов,
Но их стих
Не в две , не в три, в десятки душ проник?

Да, видимо проник, нашел там унисон,
Пустого словоблудия клаксон.
Не может плесень просто так сбежать
Искать мне лень. В засаде буду ждать.

осеннее настроение...

Айдахо

Я болен осенью

Я болен осенью, ее
червонным золотом растений
и голубым прикосновеньем
под утро инея.
Еще

крошится воздух в жаркий день,
растертый пальцами;
нескоро
с прохладой встретится мой город,
мой город вымерших людей.

Как будет долог поцелуй
дождя с листвой,
он будет литься
и продолжаться в листьях, в птицах,
смывать янтарную смолу
с деревьев, с зонтиков, с машин.

Бродить за тенью паутины,
сортировать в подвале вина,
и слушать дрожь в ночи осин -

неуловимый ход вещей:
осенней грусти, поволоки.
в туман запрячутся дороги.

Я болен осенью твоей.
адрес: [ссылки видны только авторизованным пользователям]

Я зиму жду, когда она
накроет землю белым пледом
и хоровод снежинок следом
погонит ветер.
Ото сна

очнется и придет мороз,
что за год поднабравшись силы,
укроет шубами осины
и обнаженный стан берез.

И я шагну в ночную тьму,
Не тратя слез,
Не зная страха,
Но вот при чем же тут Айдахо
Я видимо и не пойму...

Я Вам пишу из Мухосранска.
Что я могу ещё сказать?
Я ждал, что юный ветер странствий
Вас к нам пригонит зимовать.

Но Вы остались за границей
Мной неизведанной страны,
В которой хороводом лица
Не признают своей вины.

Скрываясь под покровом ночи
Под утро залипая в дым.
Всё зашагали, кто как хочет,
Но я не пойму, причём тут Крым?

Ах, Мухосранск, младые годы
Я в нем беспечно прожигал,
Не внемля мудрости природы,
Искал в твореньях идеал.

Ах, молодость, девичьи ласки,
Я познавал в ночной тиши,
И там, в уездном Мухосранске
Осталась часть моей души.

И вот теперь я раб столицы,
Печален, злобен и уныл,
Но до сих пор я помню лица,
Что в Мухосранске позабыл...

Ах, Крым, мой детства берег,
Души отчаянной причал.
Но вот теперь увы, нет денег,
Чтоб я там жил и отжигал.

Бабла случаянного шелест,
Повозок шум и стук копыт,
Но, боже мой, какая прелесть
Мой мухосранский нищий быт.

Тут отвалилось, там сломалось,
То протекает, это прорвало.
До бедствия осталось малость,
Боюсь и пукнуть, чтоб не разнесло.

видимо, ник автора))

Идолопоклонник

Серые голуби на осинах замерли,
Серые идолы смотрят с высоты.
А там, на переулке, у дороги с краю -
Церковь голубая, желтые кресты.

Идолопоклонник... богу я не кланяюсь.
Поклонился б голубю, да не знаю как.
Он сидит высОко, молча и печально,
И того не знает он, что я ему не враг.

То ли кошка черная веру подорвала,
То ли камень брошенный зацепил крыло.
Так хотелось с верою всё начать сначала,
А начать сначала мне не повезло.

Эта тема как музы обитель.
Заглянул – и Пегас тут как тут.
Бьет копытом и ржет. А любитель
Вместе с профи стараются, жгут.

Словом колким, как будто рапирой,
Правоту доказать норовят.
Здесь флегматики есть и задиры,
И для них это словно обряд.

«Здесь не в рифму, а здесь нету смысла,
Это скучно, а это смешно»...
Даже если затишье повисло,
То всех тянет сюда всё равно.

И пока кто-то точит рапиру,
Ни минуты не стоит терять -
Доставайте скорее вы лиру
И пишите, пишите опять!

С понедельника и до субботы,
А бывает и по выходным,
Бьются с мельницами Дон Кихоты
Да и Санчи, примкнувшие к ним.

Копья, луки иль, скажем, рапиры,
Что так истово точит поэт,
Открывают прекрасное миру.
Где такого почти уже нет.

В поэтическом нашем болоте,
В нашей литературной избе
Каждый видит себя в Дон Кихоте,
Или же Дон Кихота в себе.

Лишь немногие, старые очень,
Отойдя от насущных забот,
Свои лопасти злобные точат,
Дабы не заржавел Дон Кихот.

Скоро эта обитель талантов
Неспеша расклюёт вороньё,
А пока что седлай Росинанта,
И готовь поострее копьё.

Потому что средь многих безделиц,
Пока сердце неровно стучит,
На Адвеге есть несколько мельниц
О которые бьётся Пиит))))

Путник

Там, где холмы вразлёт
Вгрызаются в черни простор,
В мир кто-то тихо войдёт
И разведёт костёр.

Сядет в обнимку с огнём,
Житьем человечьим томим.
Все дрязги и выгоды в нём
Он мирно оставил другим.

Из сумки выложит кладь,
Сверчков созовёт за пир.
И станет неспешно жевать,
И молча глядеть на Мир.

Где
в чёрной мути вода
Дышит холодной змеёй.
И только лишь иногда
Мерцает своей чешуёй.

В грозном пастбище звёзд
Пасётся тучка тайком.
Неба распахнутый рот
Плещет грудным языком.

Груди холмов теребя,
Целует ветер взасос.
Звездою капля дождя
Запуталась в ночи волос.

Или то ангелов лёт,
А может брех сатаны...
Он ляжет в траву и уйдёт
Подальше в желанные сны.

Растает он в мире сыром,
Ночною росою пьян,
И молча притопит крылом
Земные тревоги славян.

И будто не наяву,
Сквозь горизонта сруб
Заря зацелует траву
Припухлостью крашеных губ.

Заблещет росой с утра.
Глядишь, а того уж нет,
Кто тёплой гарью костра
На время оставил след.

((для ясности: Валы - огромная глиняная крепость 18 в. последи города - насыпь в виде звезды; Ингул - река; иногда город называют "маленьким Парижем"; в его верхней точке - статуя Ангела))

Возвращение

Тишь. Да травищи, да росы в колено,
Да ужом ускользающая в бездаль тропа.
Над степью барашки золотистое сено
Стригут из солнечного снопа.

Привиделось, или на деле,
Туман, что яд, и свист палаша.
Вниз голова в опрокинутом теле,
Пухом тополиным отлетает душа.

И Бог терпеливый, Бог всесильный,
Устав выгребать кровавый мул,
Вздыбил над степью звезду из глины,
Отпил с Ингула и душу вдохнул.

А там и город по царской воле,
Подмяв под себя ковыля настил,
Сквозь кровь казачью, на рваном поле
Врос в граниты и корни пустил.

И замер город, покорный Знаку,
Весь в мирных снах и тихих делах…
Но видно бешеную собаку
Зарыли где-то в твоих валах.

Я, как и ты, всё из той же глины,
Хотя и признаться в том нелегко,
Как я готов с оскалом звериным
До тошноты пить твоё молоко.

Каждым цветком твоим, каждой веткой
В солнце ласкаться, как Бог в раю.
Или собакою с черной меткой
Лакать из лужи луну твою.

А ты отвергал меня, как чужого.
Ты корчил рожи мне дико вслед.
Ты ненавидел снова и снова
Шепота моего щемящий бред.

По-одиночке, а то и скопом
Тебя ошаманили бубненьем слов.
Но!
Обливаясь хвалебным сиропом,
Ты презирал своих холуёв.

Проулков махровых пьянь объятий,
Холёного центра чужая родня…
Я знаю, маленький мой предатель,
Я точно знаю, ты любишь меня.

Весь в снах золотых, что в лучах каретных,
Ты лгал, ворожил мне в пути непростом,
Что может я твой величайший из смертных,
А может… бессмертный? Кто знает о том…

А небе омуты грома и света,
Ливнем хлещет с вокзальных крыш.
И всё равно --
да! я знаю про это --
Ты рад мне,
маленький мой Париж!

Я -- гость желанный, я -- путник нежданный,
Я -- блудный сын, что спешит домой.
Я ненавижу тебя
За тайну
этой любви,
Дивный ангел мой.

Пусть будет последнее. Думаю, я уже надоел.)

Пиши еще, только выкладывай по одному, а не как в #10926. Легче грызть персонально каждое стихо. С уважением.

Вы грызть умеете неплохо,
Порою чувствуя кураж.
Нашли вот простачка и лоха,
О, пародист всеядный наш!

Всему есть край, всему есть время.
И так всегда - слегка, едва,
Как капельки (по капле в темя)
Текут ответные слова.

Валерию Левачкову - Посвящается!

БОЖЕСТВЕННЫЙ РАЙ

Я бы искренне верил в Бога,
Молился бы день и ночь,
Если бы знал, что осудят строго,
Погонят из общества прочь

Занимается день утром серым,
Новостная колонка без дна,
Ощущение: люди – нервы,
Справедливость – как будто весна,

Долгожданные нежные почки,
Солнца лучик и лёгкий бриз,
Этот мир – он дошел до точки,
Исполнился божий каприз

И на тысячу душ непорочных,
Три девятки - порочный класс,
Новостей всё больше, да сочных,
И всё меньше лучших из нас.

Левачков что же, умер? Я с ним столкнулся лет пять назад, выложил в его блоге несколько стихов, общался, близко сошелся. После прервал общение, так как утонул в делах. Просто Ваши последние строки навели на мысль...Или какой-то другой Левачков? Не из Харькова Валерий Тимофеевич?

Я имел ввиду - блогу Левачкова посвящается :) А о судьбе автора мне неизвестно.

* в виду

У него вроде бы все в порядке. Значит мы говорили об одном человеке.)

Тонкая красная линия

Перешагнуть тонкую красную линию,
Подавить тошноту,
Увидев, как кто-то чёрный
В бессмысленном камуфляже
И с каким-то нестрашным,
Словно муляж в тенях,
Автоматом,
Топчет твой намокший лужами,
Но тот же, прежний путь, с трещинками
Для перепрыгиваний
На асфальте,
Своими грязными сверху,
И уверена, потными в стельку берцами,
Ссохшимися на складах для ада.
Хочется зачеркнуть его,
Залить сургучом, запечатать смолой
И вырезать лезвием,
Как лишний в сером пейзаже предмет,
Мешающий солнцу
Города моего.

Я увидела солдата,
Был он черным как паук.
С деревянным автоматом.
Оказалось, что не глюк.

Я еще разок курнула
И проникла в сапоги.
Там портяночки нюхнула
Или грязные носки.

Затошнило. Подавила.
Оглянулась на свой путь
Куча трещин. Заценила.
Красна линия - не жуть...

А потом смолу топила.
Бритвой резала висок.
Пять раз солнцу помолилась,
Знать хороший косячок.

К одним приходит вдохновенье,
Курнув лишь трав иль табаков.
Другим - давай души движенье.
Иль хватит глаза и мозгов.

Курить - не пить, пить - не курить?
Не лучше ли родить мутантов?
Зачем чего-то там мудрить,
И походить на коммерсантов?

Родить парнишку иль её,
Девчонку с карими глазами,
Всучить ребяткам мумиё,
Залиться радостью - слезами

А кто не плачет - тот не ждёт,
За притчей тянется дорога,
Уходит прямо в белый лёд,
Там глубины непостижимо много!

Девочка с оленьими глазами
Всучила детям мумие.
Залилась радости слезами.
В поэтах, папа у нее.

Не коммерсант и не мутант.
Он слов блудливых музыкант.
Он что-то ждет, притом не плачет,
Во сне оленем диким скачет.

Мутантку ищет для любви,
В дурдоме ищет белый лед,
Ждет когда торкнет.
Иль не ждет?

За бредом тянется дорога...
Уже влупили метадон.
Он в глубину пошел до срока,
Он глубиною поражен!

Не давай мне никогда опомниться —
Лучше сразу всё бери, не спрашивай.
Всё равно лишь этот миг запомнится
Из унылого пути нашего.

И вина ведь на двоих не делится —
Каждый прав, но тем печальней истина:
Не сложилось... Лишь метет метелица,
Запорошив все пути до пристани.

(Экспромт, за 10 минут. :))

Лично мой взгляд. Иной раз приходят строчки в голову. Кажется, абсолютно точные и максимально веские. А после жалеешь, что поспешил выставить. Хочется что-то изменить, подправить...

Дело не в экспромте и не в 10 минутах. Чаще всего "скелет" стихотворения так и формируется. Лишь после "обрастает мясом", и стих оживает по-настоящему. Так что хвастаться молниеносностью своей мысли, думаю, не стоит. Мы тут все - "воробьи стреляные"!

А стих очень даже неплохой. Если что не так сказал, извините за бесполезную болтовню. Выразил личное мнение. Удачи Вам!

Спасибо, приятно. :)