собирайся тебя отпоют уворуют туфлю до застолья кто то сверху погнавший пургу поменяет влюбленность на совесть и покатят монеты дорог рассыпаясь хлопушкой на свадьбе недопиленный пушкинский рог и тургеневских девок усадьбы
если классику перевести на обычное тихое слово ни метла ни чужой огород каменя грех не почувствуют оловом пропаяю души передоз микросхемой гирлянды из спичек у цветных эволюций кайло вожделений отмычек набором сегрегацию слова ведет кофе мол
led меняет глаза на мозоли и стекол осколки первородного льда не осталось птички кончились иглами елок
собирайся тебя отпоют в песнях рок или в джазовом драйве передумала выбрось туфлю пока небо в пожар забинтовано
постепенно угасает слов диктат еще несколько хайтечных поколений и у классики как бабушки на лавке из читателей и слушателей драм беспристрастных словно руны на деревьях птицы мыслей будут гнезда по утрам вить не германом психушку поминая не курагиным из графских многословий а порталом вне событий снов из рам сериальных перехваченных наитий плагиатом круг сюжетов подпирая
спит дорога отпуская ветер в спину пешеходам незадачливого дна мерзнет стройка и аккаунтами трампа греет солнце под асфальтом дав угля и жировкам и распискам на бумаге воздух гарью и туманом кормит гравий это луковицы мартовских тюльпанов и гвоздики недостроенных помостов возвращаются в родные огороды роумингом зимнего рубля
опилок степ не бесконечен в степи деревьев мало но она листвой не лжет а лечит протяжным посвистом ветров а сопки сопки мягкой хвоей тепла рыжеющей сосны где камни устланы корой сбежавших молом древесин шиповник жжет и метит руки полозья ран росой кропя желтки лисичек млеют руки лаская нежной желтизной травы примятой оперенье полян полощет злой туман монист осин дрожанье геи и воздух разнотравий прян глотком вина дыханьем дыма щадящим ковроланом мха и пик монаха где могилой уснула бывшая страна за то что где то на привале забыли спичку погасить играя в ямбы карнавала в чужом поломанном пути
ты повторяешь а игра заточена под дрифт но не спеши в круги чужого сада живи как хочешь радуйся блажи а повторяй лишь иногда насилия не надо когда устану не на время навсегда как тысячи отчаявшихся здесь я просто лягу в белый контур сна и мы соединимся в фрейме вместе где месть с любовью седоватый дым навеянный кометой или диском рекреационным живая тень и старый пилигрим оставивший в следах дороги ноги
на шахматной доске пиар кодов напоминающей рассыпанные двери день черно бел обыденен и сов чужие сны из отражений не пребудут секундой вылетевший суздальский пунктир дорожную разметку не заметив поможет переходы перейти не растворяя след на красном ветре рисунок герберы на медленном холсте стекает матрицей невыпавших осадков и утро замирает словно степь нарушив праздника приземистый порядок осколки наледи на плоскости воды холодных брызг прерывистые звуки ты приходил и кажется забыл ключи на ветках прорастая небом в руки хрустальный дождь остудит и пройдет в порталы улиц и шлагбаумы гардин не возвращаются лишь те которых ждешь и умкой памяти катаются на льдине
больше пятнадцати лет фабула слов нараспашку мне все равно где писать в комменте в личном письме в дневнике записке подачкой сердце рисуя на запотевшем окне закрывая от времени строчку
в этом равенстве имя и боль кожа с рожи змеиной рогожкой облезает под плети йети слов убегая сороконожкой в дебри мыслей чужих разделивших себя на наличность стыдных писем и спрятанной лжи устаешь от чудес и приличий
на обочине дорожной пролежней свинцовый снег декаданс январской стужи обмороженных надежд руки греет деки танец в переборах серебра даже если злой останься или добрый навсегда там где выбиты водой камни словно мякиш наста пьеса струнной тишины бережет от слова взгляд роли ...маленькое счастье в карнавале февраля
казалось бы тайна тайн разгаданных первый и последний слепящий и матовый осевший грязный слежавшийся и притоптанный нарисованный и рассыпанный ночной и осенний снег и все про него знают что это волшебные теги пробелов а он все равно идет как на работу но когда я вижу его в окне оттуда где он не прекращался ни на минуту невидимо все меняется и янтарь пустотой прирастает отпуская доисторическую мушку на чей то прицел в dote песок это снег стекол и любовь моря ставшего ямой арала там твои корабли
день консортом придуманных слов знаки знакам друзья и враги деньги тоже всего плагиат и никто их формат не сменил идентичны как позы сурка равиоли кутюр пельменей в их привычной до судорог роли скучает пушкин или топит взгляд обруганный за низость дирижер кино сгоревшего в углях веселых майнеров и верных жен
выгорая у свечи экрана я хоть знаю о том что пляшу под чужую уставшую дудку белый шум из хрустальных дождей ты то помнишь об этом злой друг обмакнув в сны сметаны вареник
"Новости В американском штате Нью-Джерси умер сурок по имени Мел, предсказывающий наступление весны. Об этом сообщается в фейсбуке в группе Клуба сурка из Миллтауна.
Сурок умер 31 января. 2 февраля в США отмечается «День сурка». Взято из "Дождя".
события падают в карты не наоборот достаточной тонкой детали пустой незначительной мелочи и кельтский крест из прошлого не совпадет а направит лешего времени вспять покорять предсказанность двойка мечей или девятка по новому вини масть горя и слез книг без обычных слов они стоят не на полках искрят на поворотах где широкополосность становится тонкой линией черной гуаши кисточки японской по шелку ткани вобравшей цусиму и порт артур без слов гаснут фонарики на воде и плывут дальше сказки безумий сильнее переменных уравнений нельзя просчитать талант
кто то отсидится в деньгах кто то обрастет литературой и переползет в квантовый скачок словом и металлом
к богадельне и хоспису не привяжешься так и к общаге коммуне артели кибуце стены бы ждали если умели а так зачем все это обманки уюта кружева недогоревший ком газеты в костре осеннем не честнее ли обвалить стены самому
пологий как скат нервный привал степи бескрайнее нечто погибнуть или спастись млечно
там далеко и давно где снег еще падал не шел ты украл у меня елочку из обрезков латуни еще пепел берлинской стены не опал как автограф рейхстага и казалось вот там за бугром настоящая жизнь а здесь продолжение гулага хорошо что украл там теперь свет настольной диодов без лампы снята или совсем снесена дверь занавески и той не осталось только тени твоих ночников берегущие стены
словарная статья окоп сознаний вписаться в масть обычных орфограмм пропасть в артикуляции колодце и смыслы опытом постельным полоскать а поводок лексем невидимо но строго ведет к молчанью ноги ходока и кажется приемлемое строгим а вечное разгулом кабака янтарь и канифоль одни и те же слезы пробитых сосен в новогодний день как хороши не освежеванные розы стихотворений в позе и святая лень обломова когда устанешь грязь месить как тесто минуты складывать булыжниками риса и тесный мир сожмется изнутри не дав дыханию словами говорить припомнишь рильке слов его каркас о том что смерть не хуже жизни и чей то дрифт летящий на тебя расценишь как удачный шанс в сравнении с травой в сетях систем и уток киснуть
робкий взгляд от испуганного отличит только видевший так и слово висящее в пустоте не почувствовать вне снов хайвея сюжета шума горных течений рек по дерзким порогам на подставе войны
не коснусь не увижу не встречу тихий голос в сомнения вшит о тебе не касаясь души разреши иногда ночью думать
картина у меня перед глазами и вряд ли кто поймет как в рыжих каплях застывших на мелованной бумаге кораблик карандашного наброска по времени из прошлого сарказма по венам небом вспоротым когда то течет кругами кафеля утюжась до квадратов...
китайский шелк на бежевом тумане холодных сепий след на ветке птица рядом опущена страховка паутины внизу хозяин ткет канат к земле по взгляду птицы подбирается сомнение что нечто есть реальнее чем свет иллюзия обманчивого танца фотонов неродившихся людей сминая мякиш в кучку пластилиновую из этой пасты и сгоревших спичек собрался человечка образ хоть что то вечное на пять минут пока волна покой к чертям не схлынет и с этим хлебом и с такими же словами а память тянет баржу выгоревших чувств к китайскому расписанному шелку
так бог подглядывает в щелку на исповеди пробуя на вкус грехи по ним как по ступенькам поднимаясь ввысь
ты уехал внезапно надолго в страну где не кормят волка ни мохнатые лапы добытчика ни хоралы голодной родни при луне привези мне полынной сигары дым в котором корма корабля что однажды тонул на арале загляни на остуженный чай в дом сантехника что приходил мне вернуть капли моря шарф зеленый на пол уронив за полозья у лучезапястья где очередь предательств растворила под тильдами швов четверговую соль
и столько лет ты пролежала рядом на камне камень на траве не снег стучалась в двери в окна берегом событий и исчезала медленно в тепле мосфильмовских обманов там где то маугли подросшая живет пускай останется столичным аватаром твоих пустот живых твоих пустот нагаданных когда то в таро синдром детройта он не так уж плох бродить средь улиц гулких и пустых смотреть как снег отняв воды картинки рисует белым призрачный рассвет
на память о тебе и руки белые сначала из за мела а после от мороза вернутся даже если поздно седых проспектов злые фонари так возвращаются и мнутся у двери когда не ждут твоя она из мраморной пыли
курьеры стекол лобовых тебя катают целый день из отражений собирая роли деревьев прошлых слов букинистического рая там на семнадцатой странице чернильный грааль подпольных компиляций искусства в страсть и наоборот аплодисменты шагом на асфальте воруют ноги а призракам они и не нужны лови подрамник праги вплетая в бой тарелок арбатский шум карандаша в морях мелованной бумаги меня не рисовали там...
Публикация комментариев и создание новых тем на форуме Адвего для текущего аккаунта ограничено. Подробная информация и связь с администрацией: https://advego.com/v2/support/ban/forum/1186
