утром когда спит глубинный город мало дел желаний да и сил это в детстве не нужны беседы ближе шалости свободой пустоты куража бродячего сознания что то смастерить придумать шаг от которого тень зависти дышала не в затылок а в движок ужа выдумок где мир всего песочница но ни карлсона давно ни малыша рядом нет
пробежав рысцой по новостям приручить события блокчейном прошлого где странная игра заменяла миф седых начал слова как истока и качели памяти из детства в никуда час раскачки и готово зелье текстов
дерн соседский шаткого забора серпантином цепкой повилики к осени утратив сочность в бликах высохнет кубышек семенами к следующим летним холодам
лунный дым в зеркальных проводах тюль незримый вечера развесив ночь проводит греться в петухах что гортанят утренние песни заспанный гарем вернув на землю где несушка высидев исток вечной жизни не восток не запад просто ветка жизни на дороге падающих листьев или слов устающих кланяться и плакать за возможность не читать письмо из чужих надорванных конвертов любопытство не порок ветер обделенный звуком о
кровавая алиса на столе мне эта книга почему то не зашла ни в детстве ни потом хотелось не вещать а говорить обычным и понятным языком пошто кровавая на вырванной странице книжки детской из мякоти бордовой пахлава нежнейше выжатая из мешочка подгнивающего плода на семена для будущего нет не урожая желания чтобы земля еще жила не сном опилок коридорных разговоров из запаха седого табака людей а по себе сама бессмысленно и одиноко
Что-то у вас вообще все очень мрачно здесь: кровь, вырванная страница, подгнивающий плод, опилки разговоров с табаком, седой. Ну да, семена берут из помидор, которые должны немного, буквально, сгнить, такая технология. И все то вы знаете и про помидоры на семена, и про цифры, я уже не говорю про смыслы слов)). Хороший стих все равно.
Разлюбил дожди, после них земля не сохнет, а горит, четвертым агрегатным. И как это остановить - пока никто не придумал. "Пир во время чумы" не моя стихия, спасибо Лика. Пишу, что вижу и чувствую.
Ваше право, конечно. Прорицательница Ванга говорит много хороших вещей, например, о каком-то белом цветке. Учение Великого Братства (Учение «Живая Этика»). Как белый цветок, покроет оно Землю, и благодаря этому люди спасутся.” Это я сейчас специально прочитала.
День рождения твой не на праздник похож Третье ноября Из гостей только я и докучливый дождь Впрочем как вчера В жизни как обычно нет гармонии
Даже в доме твоем где так любят тепло Холодно душе Хоть звучит пустоте и моде на зло Песня о Мишель В жизни как обычно нет гармонии
В музыке только гармония есть Слушай музыку и прощай *Вспомнила старую-престарую песню. Она мне всегда нравилась, но казалась такой несовременной, что я стеснялась признаться себе в этой симпатии)) Я ее редко слушаю, но иногда пою) [ссылки видны только авторизованным пользователям]
Я сильно старше Вас только весом, наверное, почти вдвое. Улыбаюсь. А так - 10 лет разницы, за это время наши "вечные ценности" не успели разбежаться в стороны. Да, признайся в школе, что тебе нравится Сенчина. Заклюют. Там дедовщина не слабее армейской. Песни не слышал, текст прочел. Очень близкое мироощущение. Вы чуткий собеседник, нашли хороший камертон для страницы, где я пробую писать. Свой последний "юбилей", полтинник встречал с продавщицей в кафе, купил кофе с молоком и пару пирожков с яблоками ее исполнения. Поздравил ее с моим др, подарил ей жирафика из гжели, себе купил бегемотика, потом он разбился. И не только он. Спасибо. "...звучит пустоте и моде назло песня о Michelle..."
сервантес кладка стен то рабство то тюрьма кирпичный трюм кораблика любви тебя за что выискивая в слове тени быта не битой картой прикуп окроплю она однажды на траву легла флеш роялем пере до мной за пару месяцев болезненных агоний но не хотелось о беде
закаты пенились в игристое бардо шале не убранной ремонтом комнатушки делили двое я и боль за что тебя конечно за нее а значит впереди красивая малява с ответкой
как медленно стихает ветер внутри от имени забытого под ночь
переживания помню у фотографии лет в двадцать ищешь себя первым вышел как теперь не страшно живу без лица серванты кадки тены сегодня чтобы закрыть окно нужно построить дом антенны...
кнопка луны растворилась под утро шум за окном возвращает кровать якорь стола динамичен кино смотрит ночью только стена старая ведьма тепла там в пустоте не снесенной голландки сажа ночами рисует картинки тихим театром теней мыслей коворкинг еще не проснулся веки по вийски глаза обтекли старый закон управления светом все или ничего редко теперь у пространства гостит нравится как неожиданно ты предпочитаешь второе время оставив без слова у алтаря пустоты
Штудирую матчасть форума последнего конкурса по пустоте. Прочитал о желании Констанции прочесть мой абсурд. Выполняю желание.
Шарпей
Время пропускать уроки вместо машин приходит как молчаливая проповедь иноходца. Чтобы согреть свое, его нужно утратить или отдать. Легкая дымка октября в изразце заморозков, не обещающих розе ничего холодного, выплеснула свет молочным коктейлем. Цыганские иглы роз не для обороны, а для легкого дуновения встреч. Эффлювиальное поветрие бережет от холодных ожогов зимы.
Если бы ее забыли спросить, о чем она мечтает забыть, она бы ответила жестом, протягивая лодочку ладони и указывая на запястье. Там вместо часов и браслетов свило гнездо в колючей проволоке прошлого свободное время. Наследники сказаний верят, что монеты появляются раньше мечты. Но в этом они заблуждаются. Вначале, до слов и слез, было тихое, не пойманное звуком желание.
Дневное солнце слепит не лучами, а теплыми накатами волн. Теми невидимыми, после которых кожа становится шоколадной, даже под одеялом или осенним хитоном вечного хаки. Времени хватало только на то, чтобы забыть себя другой и понять, что в ней его чайки уже не осталось. Сегодня она стала неузнанной королевой, незваной гостьей дамасского обеда в обществе пяти клинков. Не все это заметили. И почти никто не запомнил. Первые мальки эпохи водолея и последние рабы цивилизации это дамы с тиарами. Не дай бог родиться такой в эпоху маленькой Су, погибнешь от тоски. Она заглянула за левую тень от правой руки и увидела там Черное озеро желаний, не ставших детьми. Значит, минуты рассыпались на секунды и понеслись эйфорией прецессий. Называя вещи своими именами, содранными с крошечных зеркал кожи, ты выпускаешь их на свободу, отмывая от крови и грязи эпох. Но этого не сделать со словами. В какой мёбиус нужно свернуться, чтобы не уснуть от слова "любовь", если ты давно не касался рукой хотя бы ее плеча.
В болезненном ожидании спит золото янтаря. Оно пахнет живицей. Вокруг нас каждый день хороводы глаз, мы можем узнать пустыни людей за один сюжет судьбы. На упряжках нитей неона говорим с миллионами через сеть. Но слышит нас без помех только один. И этого нельзя вычислить, только потерять. Даже не почувствовав. Так поют волны в морские ракушки, провожая на город цунами…
Дверь хлопнула как выругалась. Она спрятала ключ под ковриком. Должен догадаться и вспомнить о чайке. Вдруг длилось годы. Слова не расскажут больше, чем молчаливая рулетка ожиданий. Вот мы и вместе, прошептала она, глядя на землю. Она нарисовала двери чайкой раскрытой книги. Мы отличаемся от собак нервным непостоянством. Они продолжают ждать, даже после смерти хозяина, и даже, после своей. Ведь ждут не для встречи, а чтобы забывать о себе.
У соседского порога лежал старый шарпей. Третий год.
как бы не горели фонари фары не слепили ночь ножами медленное прошлое впущу ледяными синими моржами в нишу где всегда идут дожди слез или грибные с солнцем рядом штопая то мысли то носки иглы приручу и к снегопадам выпущу в сирень и злую вишню насадив звезды осколок старый на их кроны голые и стану сном снеговика ловить карманы мыслей из чужих любимых строк у бессрочий время на атасе голубым щенком лакает с миски млечным шляхом белое вино я к чужим мирам найду дорогу там где не случилось не забылось и волной лихой не унесло боли тонкошерстное руно как бы не горели фонари сигаретой в пепельнице кожи моей
для тебя и сонетов венков мало где то носятся по эфиру в сайты брошены семенами мальвы на поминки старого мира а орудия зовут нынче дрок магнолия флокс и фига о последнем шучу конечно мы с тобой обходились мигом мед летучий слова рассорил поменял лицам глаз окна я когда то ревел у моря от любви первой и кокон его пены седой болью упаковывал сны ракушек разве знал я что моек войны оборвут по вангожьи уши без зеленки на лбу и пуговиц рваных сложенных в сок кармана а на полке полк ожегов ушаков даль стихов нирвана каждый день заступая в смену слово клянчит возьми с собою и хоть знаю оно предатель все равно беру после вою полнолуние глотая зевом рассыпая приставок реки я тебя рисовал мелом на киях и лекал мерках рву строку не хореем слогом внесистемно цезурой лая в самый яркий день лучше темень чем зеркальной любви стая потому оставайся в прошлом я когда нибудь время скрыжу и вернусь к тебе мой хороший без молитв отче ветвями ивы неплакучей рассыплю почек вместо слов что не так любили
грунтовка памяти в оттенках слов чужих обрывках новостей и сводках бирж так музыка играющая фоном растворяет инерцию бесхитростных хлопот не скрашивая скуку и не мешай ей
войти в роман великий нелюбимый шагами голоса чужого шарманку ленты новостной перегрузив в лав стори наркотического сна свои почистив мысли и слова шершавым абразивом раздражения
снова замолчать впуская новостей каскад в убыточность рабочего ствола танцующего вальс с горизонталью экрана спать с открытыми глазами без снега подвигов и ног и поменять звук ветки треснувшей на свет заката
написанное все таки горит в неоне и огне и любит неизвестность а не свет грядущее живет в воспоминаниях свечой искрящей bosch воркующей с тенями на стене чужого дома сознанья волк молчит из глубины волнуя памяти снега холодной рябью утреннего ветра на сонных ветках с лодочками листьев под взглядом не проснувшейся собаки жизнь не игра дорога
привычка к дому требует волны каких нибудь фантомных сумасшествий чтоб день сурка на время обнулить гул вечера за праздничным столом похож на стильное кино провалишься в чужие речи сюжеты красное вино тепло как грелка примешь обтечешь сентиментально прогоняя себя и вечность обыденность пройдет но после как с прогона титров пустота и ничего и понимаешь не для праздника уходишь а чтоб вернуться преданно собачьи прощая дому угол за углом в котором столько пятых что горох из детства кажется наградой заботой из прививки унижений здесь все ощупано глазами и словами бесстыдствами агрессии весны забывшей что уже не время хотя еще не вечер достанешь из кармана фантик доброго вчера глаза закроешь и снова примешь суету как сад доставшийся от прошлого сурком зависнешь сидя у экрана конфет не купленных снаряды забывая дням
песок не ищет мудрых рук чтоб стать стеклом огня не ищет не мечтает об окне не знает ничего об отражениях и рюмках с эфами струи часов в которых он как белка в колесе течет неведомо за что зачем или стоит на месте
доверие зверь внутреннего страха через который не переступаешь берешь барьер не зная ты планку скоростью снесешь сломаешь руку или сумеешь все преодолев сомнения терзаний то мукУ то мУку с закрытыми глазами протянув ладонь идти за тем кому поверил спасибо что ты есть моей испуганной раздолбанной и квелой души охрана и опора мелок и круг от бога слов и снов любовь нужна уставшим забытым хватит дружбы
слова и люди тема тихих переходов междуэкранное пускает только тех кто отдает земле волну за морок и подключение к винде истории народа бога и искусства а одиночки мнут дешевый пластилин вселенной лапами животных стОпами летучих елей дождливой сывороткой льдин хрустальных ливней мелок судьбы да ластик пересудов держава скипетр тех столов в которые еще напишут одно лишь слово не хотелось слышать чтобы столы спасти от снов всего одно
слово собирается в дорогу кто его сегодня подберет на перекладные междометий медленно пристроился авось скучно ему в сонной мастерской кисти пахнут маслом и дождем осенью в облатках мокрых листьев ветер за окном к нему стучался не пустили даже на порог с выпавшей из рук сухой палитрой убежал авось под матерок холодно и зябко под дождем люди словно каменные глыбы улицы утюжат и никто на полшага ближнего не слышит что к таким проситься на постой спрячут в сейф надежды не достанут вдруг трусливо первый снег пошел нервный одинокий иностранец хлопья неуклюжи и влажны не летят а падают под ноги на прохожих влажные штаны на змею раздолбанной дороги мальчик шел со школы нес домой новости о таинствах природы завтрака подсохший пирожок неуд поведенья и галоши шаркая беззвучно и легко по белилам холода пустого думали авось и пронесет мимо дырок старого угла и двух дней без уличной свободы
мастер третий день не пишет фон краски не касаясь даже взглядом мимо истекает дива осень крошится лишь мысль и шоколад чтобы вдохновенье не терялось нужен глупый маленький авось как возможность взлета из паденья может иногда наоборот скучно когда знаешь наперед за углом с цветами приведенье а под балдахином гот
в степи целованной копытами веками стол стартовый ракет вторых рождений там на посту сарышаганьем клатч чемодана пограничники шмонали давно когда металл еще не плавился в стихах или программах там мой двойник или тройник фрактальный не личности дороги по камням
космический обман и медленней и дольше земного прогулка и жучок блютуса на ушах чтобы волна сознанье не сносила гуляю пса под кириешки из менделеевской таблицы когда ты за сухариком ныряешь куда опустится рука в глазах летящих шин в карман или пакет зеркальный ответа не нашел во втором кармане старый нож бабочка и память детская картинкой в глаз играли в ножички попробовал бросок второй седьмой не входит полотно сажаю лезвие насильно скрипит как камень по стеклу не хочет хотя топтали землю лишь собаки пытаюсь обгоревший с лета лист поджечь не может ни гореть ни тлеть тухнет металл не входит не горит листва так может я на марсе и только кажется что видимы дома и люди и машины все сбайконурили земляне
строка протягивает мысль как нитку за петлю полозья спиц между прочитанным и падающим вглубь дождем а может снегом никого ни памяти ни чьих то слов только твое сознание и тишина строки и знаешь это твой твой человек необязательны упряжки отношений так дорогое чужих взглядов бережешь и даже от себя а чтенье превращается в вино настоенное тишиною понимания словами но вне слов
клевер цветет невзрачно шапка подбитая молью так зеленЫ сугробы где рифмы пахнут корью бросила ипполита надя игрушка слова я в этот миф не верю лучше уж щель корыта галька хоругви моря в плесах голодных туч клевер найди счастливый съешь за здоровье бога пусть ему станет лучше в слове если не в истории клевер цветет невзрачно но почему то он символами обвешан как лопухами псина может не в цвете фишка лакмуса красоты в звуке как варианте где то в далекой гавани шумом морской волны берег утюжит гальку смотрит как бог молчун тащит заката зарево и на руках урчит старой соседской кошкой зная что он один
не сказанные вовремя слова впоследствии в романы прорастают
листает морщится едва но пишет и перебирает сюжета тихие аккорды по своему и рукопись проблемой и разводом восстает поляны ясной Софья Андреевна Толстая кухарка и бесплатный секретарь
спустить в воронку колеса до нитки кольцо помолвочное сняв с жены похоронив ребенка и не вылезать из времени зеленого сукна любя и ненавидя профиль приземленной стенографистки Анны Григорьевны Сниткиной и вспоминать апполинарии кураж и сумасшествие убив ее барашковой взлетать над миром праха это тоже наше все
короновать в приемной поместив каретку в проеме сердца и последнего прости играть роль или стукать клавиши черня лист белый чьими то словами попасть на мастера согреть багровый остров из кожи машинистки врастая в тогу вечного романа Неелова Шиловская Булгакова из люси в маргариты девичий Нюренберг заслонившая луной о том как сложно быть забытым и пустым отложенным на после звуком
литература дамских пальчиков из сати почетным статусом от первого читателя
секретари стенографистки машинистки где были бы бумажные романы если бы не дамских пальчиков аккорды и прощения
На форуме уже пошла рябь волны. Поэтому ушел к себе в гавань.
Небольшой экскурс по теме гадания/программирования, чтобы стало понятно, о чем говорилось с упоминанием темы свинца и "Анны Карениной". Мир, созданный словами, живет в типографской краске газет и книг, другой печатной продукции с одной стороны. И в отражениях этих слов через цифровые массивы интернета, общение, разговорную речь — с другой. Между этими двумя плоскостями гуляет человечек. Люди, это всего лишь волны света, собранные здесь линзой гороскопа. Так гуляет эта волна себе спокойно, и вдруг — ругань на соседской улице, женщины не поделили: землю, кастрюлю, мужа, очередь (нужное вписать), вообщем скандал организовался.
А зритель просто услышал и пошел дальше, думая, что он не при чем. А волна уже в нем, просто ищет удобную ячейку, и когда он вдруг, споткнется или ему молоток упадет на ногу, или обольет грязью проезжающая машина — волна расправит свои крылья и займет основные рубежи. И это уже будет не его свет и его душа, а демон Максвелла того случайно подслушанного скандала.
Программисты и интернет умных вещей научились (уже давно, лет 17 как) ставить на службу своих прихотей эти две прослойки — свинец типографий и свинец окон, есть еще свинец войн и рыбалки, но не будем углубляться.
Если нужно сломать человека. Для этого в сети есть тролли. Достаточно привести нужного пользователя в ловушку какого-нибудь форума или сайта, уже своего, на 100% зеркального и "встретить" его, допустим со скандальной Верой, Любой или Надей. Потом пошариться в классике и положить ему в сознание на волне этого скандала или тролля реликтовые необъемные явления — любовь (физическую, романтическую, безответную), веру (христианскую, иудейскую, митьковскую) или надежду. И Ваш "пользователь" — Ваш раб. Механизма точного я не знаю, да и знал бы, не сказал. В таком рабстве был. Вышел.
Знаю один случай. Два друга, бывшие одногруппники и волею судеб "попавшие" в зависимость от таких вот факиров. Один решил спасти второго, отдал ему половину своего царства. Друг, одногруппник выжил. Остался. Не сожгли его зеркала. Но им отомстили. Нашли девушку Веру, которая прошла между ними и положили между ними христианство — просто желанием, силой мысли. Друзья стали кровниками. Не просто на словах. Начали мстить друг другу. Все ухожу. Может кому-то когда-то поможет понять "необычность" поведения людей, которые меняются на глазах. Это есть. Я об этом знаю не по наслышке.
уйдет проблема стиранных носков и даже передернутых носок глаза коров без млечности пусты морщины вымени звонницы донца ведер и пенится парное неводом живым седьмое небо отражая пустельгой в дежурных суток звездный обмолот
икнуло таймером машинное нутро и время доставать носки их множество без вариантов только ударенье пропавших в холоде зеленых помидор а может помидоров и время в прах и сам никто задумчивая муха на варенье
аськи да фортраны будущее сглазили классиками так и живем теперь никами без побед да ипостасями судьба не лучше/хуже чем у припяти подоенной коровы сначала слив потом уб... покой...
розовые путники фламинго скоро с караколя улетят медленно прощаются слова время собирая для дороги полог неба стелется в закат пьяной пеной омывая ноги путника идущего к себе морем даже если он лежит дома на кровати а в окне отраженье комнаты ночной звездам наплевать на первый шаг к горизонту ставшему чертой трудно отзываться на тепло ставшее дорогой листопада прячешь слово в паузе цезуры просишь чтобы морю повезло вывернуть волну под килт лазурный памяти летящих в снег фламинго потому что больше не осталось в этом небе белых журавлей
Публикация комментариев и создание новых тем на форуме Адвего для текущего аккаунта ограничено. Подробная информация и связь с администрацией: https://advego.com/v2/support/ban/forum/1186
