Молчание лесов Тайги / #102 / Kaurri

В голове тарабанило что-то бессвязное, мой взгляд метался по сторонам, впиваясь в сосны и зазоры между ними — я пыталась вычислить преследователей. Их двое, и это все усложняло — нужно понять, куда бежать с этим рюкзаком теперь. Вжав голову и съежившись за пыльным бурьяном, я все равно была как на ладони, но искать место поукромнее некогда. Если что, буду отстреливаться прямо отсюда, хоть и рискованно.

Но что это? Сдавленный крик чиркнул тишину, замершую над лесом, и нырнул между деревьями. Сосны, залитые предзакатным напряжением, продолжали безучастно молчать. В воздухе как будто звенело — ни ветра, ни пения птиц, только дурман хвои и непонятная возня метрах в трехстах от меня. Конечно, жаль эту несчастную, кем бы она ни была, но ни за что не пошла бы проверять, даже будь я налегке — не двинусь с места. Дергаться рано, нужно ждать, иначе выдам себя и всему конец.

«Я останусь здесь навсегда, между этих торчащих вековых корней, запыленных, припудренных, засахаренных белым песком и коченеющих вместе со мной в этом овраге. Господи, что я несу. Соберись!», — мысли блуждали, и тут я осознала, что откровенно паникую.

Тишина еще раз поежилась, на этот раз от надрывного вопля.

«Ее точно застрелили… », — я стиснула зубы и сглотнула, — «Не знать имен проще, так проще работается», — в глазах стояли слезы, но мне не привыкать. Если все обойдется, пересижу здесь какой час и двинусь, как стемнеет. Уф, что это?».

Где-то за спиной неестественно проухала сова. Вдох застрял где-то на полпути, воздух стал шершавый и запершил в горле. Под ложечкой мерзко засосало — я прекрасно знала, что значит этот звук и что последует дальше. Теперь все точно кончено. Меня теперь тоже не спасти.

«Слишком близко — не успею», — пронеслось в голове. Но, повинуясь какой-то силе вне моего сознания, на адреналине все равно вскочила и рванула наискосок. Он точно засек меня и передаст своим.

«Плевать! Где-то там, севернее, должна быть река. К ней! Ходу! Там всего пара километров. Или ты добежишь и выполнишь обещанное, или останешься в этих песках навсегда, выбирай. Спасения ждать больше неоткуда. Ходу, ходу!», — нездоровый азарт окончательно поглотил меня.

«Главное — пытаться мыслить трезво и не дать им меня переиграть сейчас. А там, на переправе, наши устроят им теплый прием. Лишь бы добежать».

***

Они пришли лет сто или двести назад, когда в нашем захолустье был найден первый самородок грамм в 400. Весть об этом положила конец пению птиц и женщин в этих краях — очень скоро начались войнушки между местными чинушами и залетными искателями приключений, охочими до наживы.

С тех пор много воды и крови утекло, и сегодня есть мы — те, кто не намерен больше мириться с произволом чужаков, те, кто способен дать отпор сворам по обе стороны баррикад. Мы больше не позволим разграблять наши рудники, хозяйничать по деревушкам и наводить свои порядки. Довольно!

***

Я попала в отряд полтора года назад, в 16 — в нашу деревню ворвалось десятка три оборванцев из соседних областей, эти воры все взяли под свой контроль, перестреляв несогласных. Каждый раз, как вспоминаю этот проклятый день, в голове снова и снова слышен надрывный шепот матери: «Аня, не смей, уходите с соседскими детьми к охотничьему домику. Не смей, иди!».

Мне никогда не простить себя за то, что я ее послушала и побоялась бежать в соседнюю деревню за подмогой. Наше поселение очень скоро сожгли — на этих территориях за каких-то пару месяцев междоусобицы стали обычным делом, каждая группа бандитов пыталась закрепиться. И очень скоро от места, где я выросла, осталось лишь пепелище да пара братских могил.

С тех пор я и еще несколько подростков, жаждущих мести и справедливости, попали на сторону Сопротивления. Вождь подобрал нас и обучил всему, что мы знаем.

Наш главный — Андрей — умеет убеждать. Он говорит так проникновенно, всегда подбирает правильные слова. После разговора с ним чувствуешь себя частью чего-то большего, полезной, нужной.

Поджоги, взрывы и другие диверсии, кроме прямых убийств, — мы можем практически все. Жаль ли мне кого-то из них? Нет! Как их предшественникам не было жаль моих односельчан. Эта падаль или сбежит, или мы ее уничтожим.

***

«На этот раз наша задача — доставить рюкзак. И пару мгновений назад она стала только моей — последнюю девушку из нашей команды только что, скорее всего, застрелили те, кто гонится сейчас уже за мной. Но это ничего, ускользну по тайному мостику, вряд ли они о нем...»

Кора сосны в метре от меня взорвалась мелкими щепками и пылью, — «Черт!» — я что было сил рванула чуть левее, — Вот оно, это место! Я вижу реку! Наши близко, еще каких-то сотня-другая шагов, и на месте».

Но через пару метров резкий удар под дых остановил меня налету — я упала на песок, корчась и задыхаясь от неожиданной боли.

И откуда он только появился?! Этот рослый мужик лет 40, весь заросший, грязный, с отвратительным оскалом и жиденькими сальными волосенками пнул меня ногой, показывая жестом руки, чтобы я села. Он настолько самонадеян, что даже не пытается обездвижить или обыскать меня? Это на руку.

— Ну что, допрыгалась ты, милая. Твое счастье, что Николаичу его рюкзак назад нужен срочно, иначе я бы тут с тобой задержался. — он мерзко ухмыльнулся.

«Что он несет? Какой Николаич? Это рюкзак Андрея. Там, наверное, карты местности и расходники для самодельных бомб, ну или что-то подобное. Нам строго запрещено копаться в вещах Андрея, насколько знаю, никто и не рисковал. Говорят доставить, мы и…».

— Что, тоже захотелось красивой жизни? Как улепетывала с нашим золотом, аж пятки сверкали, — тут жидковолосый расхохотался, оголяя неполный комплект изрядно желтых зубов. — Чего тебе Андрейка наобещал-то хоть, скажи на милость, не томи — взамуж, безбедное будущее, мир во всем мире, еще варианты?

— Да что за бред! Я простой исполнитель. Мы не задаем вопросов. Таких, как я, интересует лишь отмщение. Тебе ли этого не знать. — Я начала закипать. — Нужно тянуть время, отвлечь его — вдруг удастся дотянуться до ножа, это единственный способ спастись. Погодите-ка, откуда он знает нашего главного?

Как будто услышав меня, мужик расплылся в самодовольной мине.

— Послушай сюда, милочка, таких, как ты, мы перебили с где-то с полсотни, если не больше. Зачем, по-твоему, Андрей набирает новобранцев так часто, — он мерзко хихикнул, — и почему, по-твоему, вас при этом не становится больше? То-то же. Тоже мне, великие и благородные борцухи за справедливость. Этот горе-делец не заплатил за товар обещанное, а Николаич такого не прощает. Прикончит его и всю вашу шайку заодно. Но это даже смешно — борцунья за справедливость, ворующая во имя справедливости, или чем там вы оправдываете свои глупые действ…

«Вот он, шанс — он пустился в бредовые разглагольствования. Сейчас!» — я с силой рванула рюкзак, валявшийся на песке, на себя, вскочила и помчалась в сторону базы Сопротивления, не оглядываясь и стараясь ни о чем не думать.

Река все ближе. Уже вот-вот, еще немного! Дыхание все еще сбито после удара, но это пустое. Вон уже виден пост наших, да и целиться тому придурку здесь не с руки из-за густых зарослей кустарника. Удача на моей стороне. Только зачем он врал об Андрее и его Сопротивлении? Чтобы запутать, запугать меня?

Тем временем я добралась уже до старенького деревянного мостика из досок и уже даже успела добежать до его середины. Неужели повезет и успею? Густая синь таежных сопок на горизонте как будто нашептывала: «Ты это сделала». Я это сделала?

— А ну-ка стой, красавица! — послышался ор за спиной. И следом просвистело четыре выстрела.

«Да он косой, судя по всему. Не попал ни в лесу, ни здесь — вон, по воде палит да по доскам», — но инстинктивно от неожиданности я все же остановилась.

— Дура, ну чё ты бегаешь, да он торгует с нами, как вы всё не поймете. Никакие вы не сопротивленцы, вы обычные курьеры — таскаете в этих рюкзачках от нас ему золото, от него нам деньги. Никогда не задавалась вопросом, почему поджоги и взрывы он вам поручает на незначительных объектах, которые никому не интересны и находятся вдали от поселений? Потому что для отвода глаз это, дуреха. — Он с триумфом бросил взгляд на меня и почему-то переменился в лице. — Ладно, отдай рюкзак и вали по-хорошему. Не глупи. Не хочу два греха за день на душу брать, давай сюда и вали.

Но я не могла, я не могла ни поверить в то, что услышала, ни двинуться с места. Я должна проверить! И впопыхах дернула козырек рюкзака, чтобы расстегнуть его, но не успела.

— А вот этого не надо, не твое это, девочка, — каким-то изменившимся голосом сказал мужик.

Хм, какой знакомый, до скрежета зубов знакомый звук — звук пули, со свистом прошивающей воздух и с чавканьем впивающейся в плоть. Сколько раз я слышала его. Красное пятно на груди разрасталось слишком быстро, я начала терять сознание. Но руку со шлейкой рюкзака я не разожму, нет, я потяну его за собой.

«В нем было золото, много. Черт, Андрей! Как ты мог, выходит, ты один из них! И мы, выходит, служили не своим, а им, им! Этим чужакам, разграбившим нашу землю».

Эти мысли сменяли друг друга, пока я бесконечно долго летела в воду спиной вниз. Казалось, время замедлилось. Я рухнула в реку вместе с рюкзаком, повиснув на нем — вторую шлейку успел схватить мой преследователь, но не удержал и выпустил нас.

Я уходила все глубже ко дну, а в воде вокруг меня кружили тысячи золотых песчинок. Черт, а красиво. Я была рада, что и я, и золото возвращаемся назад, нашей родной земле. И этот золотой песок, и мое тело течение очень быстро унесет вниз по реке, нас этим уродам уже не найти. И не догнать, не догнать. Выходит, моя задача выполнена?