Картофельная лирическая / #103 / Alegzende

Иду я как-то за картошкой. Картошки, я вам скажу, в Москве не найдёшь. То есть картошки-то по двадцать-тридцать рублей за кило завались; но это ж разорение! Кто её только берёт, эту картошку; одни депутаты небось да певцы. Чтобы такую картошку в магазине брать, нужно нефть за бугор гнать бочками. Её ж, эту картошку, не знаешь, как есть: жарить начнёшь – а она ещё на сковородке шипит, хрустит, как купюры, словно, значит, ехидствует: напоминает тебе, сколько ты кровных за неё отстегнул.

Так что я у соседей по три раза повыспросил, что, где, куда. Объяснили: мол, за третьей отсюда остановкой, за девятым от неё ларьком продаёт мужик хорошую картошку, десять рублей кило. Ну, хорошая она или нет, это мы ещё поглядим, а вот что идти далеко – так это точно. Ноги ноют, а на трамвай не сядешь – билет дорогой; на них только министрам ездить по карману.

Иду я, остановки считаю и вдруг вижу: какое-то странное впереди скопление народа. Это в наше время всегда насторожительно – мало ли что? Ближе подошёл, смотрю: лежит на земле дамочка и трепыхается, навроде рыбы, которую рыбак из воды выловил, а глушить раздумал. Причём трепыхается еле-еле – давно, стало быть, выловили.
А народ кругом стоит, и все, на кого ни глянешь, это трепыхание на видео снимают. Кто на телефончик, кто на планшет с яблочком откусанным, как у внучки моей, кто на аппарат снимательный размером чуть ли не с мою голову. Смеются, переговариваются – но тихонько, чтобы, значит, съёмку лишними звуками не портить и лайков побольше набрать, как в Интернет это непотребство выкладывать будут.

Вы что ж, ироды, кричу, делаете? Это ж припадок эпилептический, тут не снимать, тут «скорую» вызывать надо! Звоните живо, а я сейчас зубы ей разжимать буду, чтобы она язык не прикусила и не задохнулась ненароком.

И к ней направился, путь себе локтями прокладывая. Кто смеётся, кто ругается, слышу: «Дед! дед!» — но я на них всех ноль внимания. Пробился к дамочке и только хотел зубы ей ключами разжимать, а она вдруг как глаза откроет, за отвороты пиджака меня хватает и замогильным голосом спрашивает…

Ну, что именно она спросила, я в точности не запомнил, потому что у меня в этот момент чуть инфаркт не случился, совмещённый с почечной избыточностью. В общих чертах интересовало её, почто я её в детдом упёк, а мать, то есть вроде как мою дочь, свёл в могилу.

Я едва сам от таких новостей в могилу раньше времени не сошёл.

Это, как выяснилось, НТВ-шники снимали семьсот какую-то серию для сериала про ментов. Ментов-то уже нет, полиция вместо них, но сериал не закрывать же из-за такой мелочи! Так вот там по сюжету должен был быть момент, когда главная героиня вроде как из обморока приподнимается и говорит обличительно антагонисту: «А вот, дескать, ты, сукин сын…»; она меня случайно за антагониста и приняла. Решили на улице снимать, на декорациях сэкономить – вот и сэкономили, экономисты!

Какая уж там картошка! Домой приплёлся, а там радость: дети приехали, чего только ни накупили, до вторых выборов в Думу не съесть… Картошки привезли столько, что я обрадовался, что своей не купил: куда её девать?

А про мужичка того, из-за девятого ларька, сосед рассказывал, что его, болезного, в тот же день чуть не арестовали, едва картошкой откупился: запретили ж недавно, оказывается, торговлю с рук вести. И картошка такая, говорит, была – крупная, чистая, подлинное полезное ископаемое, из недр грядочных ископанное! Чуть не плакал сосед, рассказывая; сквалыга он, конечно, но поделом ему: детей поскупился заводить, теперь пусть локти кусает.